Девушка прошла в комнату отца, постучавшись
-Папа, можно я войду? - она смотрела на любимого ею отца. Столько всего они вместе пережили, вот и теперь. Она улыбнулась и, поправив локон распущенных волос, вошла в комнату, села рядом с отцом положив голову ему на плечо
-Я соскучилась по Вольфгангу, ты же на него не сердишься? Да папа? Он, конечно, бросил нас, но ему нужна слава, он поможет нам потом - девушка улыбнулась папе своей по-настоящему Ангельской улыбкой. Сердце ее бешено стучало. Столько всего было в жизни семьи Моцарт, руки, конечно, ее тряслись, но она была спокойна.

-Я не видел тебя, пожалуй, день, как не более, да и не слышал тоже. Объясните, юная леди?-Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди
Девушка быстро забегала глазками пытаясь найти оправдание, но врать, это было не красиво. В конце концов, девушка опустила голову и прикусила свою губу, кудри упали на лицо, она краснела. Так было всегда, когда она пыталась соврать, поэтому было сразу, понятно, что отец поймет ее ложь и очень обидеться
- Пап, я ездила в другой город, играла, выступала и заработала нам немного денег - она протянула мешочек в руки к отцу и посмотрела на него осторожно, с опаской даже. Она боялась произнести и слово, глядя в хмурые, но родные и любимые глаза.

-Об этом мы ещё поговорим. Тебе запрещается покидать дом. От Вольфганга есть  новости? Я не выходил ещё, курьер был? - девушка буквально вскочила с места и смотря на отца, обиженным, чуть ли незаполненным слезами глазами.
-Но папа, но я должна зарабатывать деньги, твое состояние здоровье опасное, прошу тебя папа - она упала перед ним на колени, цепляясь за его холодную руку. Она была такой родно и любимой. Глаза ее были закрытыми. Стук. В коридоре стук. Девушка открыла глаза и подняла их на лица
-Вольфганг приехал, Вольфганг, слышишь папа, Вольфганг - девушка подорвалась и побежала в гостиную, отца она оставила в комнате.

--------------Гостиная Моцартов
Вольфганг поправил траурный камзол и откашлялся, чтобы голос не дрожал. Отец никогда не был тираном, да и чересчур строгим тоже не был, но сейчас юному композитору было страшно, ведь следовало сообщить о смерти Анны-Марии, такой любимой матери, и обожаемой жены Леопольда. И все из-за него. Нужно было не тратить времени на Алоизию в Мангейме... Но Амадей тут, же укорил себя за эту мысль, несмотря на жестокое разочарование в сердце оставались осколки любви к девушке, хоть они и больно ранили.
Вольфганг собрался и робко постучал:
-Можно? - голос все-таки предательски дрогнул и был тих.

Вольфганг сел в кресло и опустил глаза, он боялся взгляда отца, тем более, что просто не мог сообщить ему о случившемся. Губы Моцарта-младшего стали подрагивать, он сильнее опустил голову и даже сжался, сидя напротив отца. Он чувствовал свою огромную вину перед ним и сестрой. Это ведь именно он не уберег любимую всеми мать, ему следовало стараться лучше, добиваться того, чтобы его послушали, приняли произведения... А вместо этого ноты сейчас лежали в саквояже в гостиной. Живот молодого композитора издал жуткий вой на всю комнату, Амадей смутился и прижал руки нему.
-Папа... - шепотом начал, было, Вольфганг, но продолжить не сумел. Он закрыл глаза, а по его щекам покатились слезы, он вдруг вспомнил те бедные похороны, которые удалось провести, и от этого стало жутко больно внутри.

-Папа... - робко сказал юноша, посмотрев красными от слез глазами на отца,- Мама ничего вам не расскажет... Она... Она... - композитор поймал взгляд отца - совсем не такой страшный, как он думал... Но Леопольд ещё не знает... - Мама умерла.... - тихо сказал Вольфганг.
Внутри больно кольнуло, он был готов сейчас ко всему, почти ко всему. По щекам Моцарта покатились слезы, он даже не пытался их вытереть, только смотрел в глаза отцу, пытаясь угадать его реакцию. Амадей отчаянно боялся этого момента, Анна-Мария была безмерно любима отцом, можно сказать, что несколько дней назад, молодой человек просто отобрал у Леопольда половину жизни.

-Нет, отец! Прошу тебя! - взмолился Вольфганг, он тотчас оказался в ногах у отца,- Нет, только не гони меня... Отец! Отец!
Амадей судорожно повторял слова, его гонят, снова, так же как и в Париже, и в Мангейме. Нет, только не это - он хотел обнять Леопольда, но тот крикнул "Вон"...
Вольфганг сидел на полу перед отцом, низко склонив голову и рыдая. Эмоции сдерживать не было сил. Наннерль... она тоже была тут, она слышала. Нет, только не сейчас, она должна была узнать позже. Теперь он сделал больно и отцу и любимой сестре. Моцарт полагал, что сейчас они имеют полное право выгнать его или выставить за дверь.

-Папа... Папа... - плакал Вофльганг, продолжая сидеть на полу у кресла. - Я сделал… все... все, что... смог....
Моцарт низко склонил голову, он встал и на ватных ногах вышел из комнаты отца,  направившись к себе. Родной дом был не слишком гостеприимен к нему, но этого молодой человек и ожидал. Он расстроил сестру и отца, который, по словам Наннерль, был болен или что-то типа того. Да, он не уберег мать и был виноват в этом, хотя действительно сделал все, что смог. Он продал все свои вещи, не тронув ни одной Анны-Марии, собственно у него в саквояже и были вещи матери, только ноты принадлежали самому юноше. Он искренне испугался за отца, но видеть его взгляд не мог.
---------Комната Вольфганга Моцарта

----------------------Комната Вольфганга Амадея Моцарта
-Отец... - голос юного композитора был робок и не уверен. - Можно?...
Вольфганг боялся гнева отца, но ещё больше его глаз, а если в них будут слезы, то он точно сойдет с ума. Моцарт и так уже был на грани, сейчас одно неаккуратное слово или действие были способны решить его рассудка. Юноша смиренно ждал приглашения в комнату, он не мог войти просто так, никогда не мог, а теперь тем более. Амадей низко опустил голову и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, но все они будто испарились. И что теперь говорить? как оправдываться? Нет, Моцарт твердо решил, что слов оправданий отец не услышит точно.
-Папа... - снова тихо позвал Вольфганг и постучал ногтем по двери.

-Папа... Прошу тебя, не выгоняй меня... Я виноват, страшно виноват... Пожалуйста, пусти меня... - скромно попросил Амадей.
Нет, отец не хочет его видеть... Он искренне боялся этого - потерять доверие, уважение отца, хотя последнее, как казалось ему, Вольфганг уже давно потерял.
Юноша грустно опустил голову, по его щекам снова поползли слезы, композитор ничего не мог поделать со своими эмоциями... Он вздохнул и, плача, прошептал дрожащим голосом:
-Я бы никогда не хотел расстроить тебя... Прости меня, я очень люблю тебя, отец....
После этих слов Моцарт-младший развернулся и ушел к любимой сестренке - перед ней тоже следовало объясниться.
-------------Комната Наннерль Моцарт

----------------------- Комната Наннерль.
-Папа, можно? - Вольфганг тихо постучался и тут же вошел, сразу опустив глаза в пол.
Ему нужно было обязательно поговорить с отцом, на счет того, что Амадей хотел либо поступить на службу к Колоредо, что было губительно по сути, или же отправиться в Вену, там у него были шансы стать настоящим композитором, забыть о смерти любимой матушки...
Моцарт ужасно тяготился тем, что именно он последний видел Анну-Марию, более того, она умерла у него на руках. У него на руках умерла самая любимая женщина его отца, да и юноши тоже. Композитор слегка замешкался и неловко повторил свой робкий вопрос.
-Можно? Я хочу поговорить с тобой.. -  уже тише закончил он, все же говорить с Леопольдом было ужасно тяжело и на пределе его сил.

-Папа... - тихо произнес Амадей, он ожидал чего угодно, но только не такого. Юноша собрал все силы - сейчас нужно было отключить все эмоции, они могут вернуться потом, но не в эту минуту. - Я хочу поступить на службу к Колоредо, Если это невозможно, то я уеду в Вену. Не беспокойся, деньги мне не нужны - я смогу продать то, что написал в Париже и для Алоизии. - при имени возлюбленной голос предательски дрогнул. - Сестру я с собой не повезу, она нуждается в тебе, папа... Я не посмел бы её взять - подвергнуть риску.
Юноша покорно склонил голову перед отцом, он ждал его решения, что скажет Леопольд. Того, что он уже сказал, хватило, чтобы больно и сильно ударить Вольфганга в самое сердце, а то, что это произнес его родной человек - Моцарту было ещё хуже. Почему? Почему все так обращаются с ним? Словно он игрушка? Можно сломать и выбросить, не заботясь о его чувствах, переживаниях. Казалось, что сердце юного композитора уже было сломано - разбито на тысячи осколков, которые противно кололи изнутри и заливали все кровью.